Андрей, ответь пожалуйста сразу на самый главный вопрос нашего интервью: зачем университетам эндаумент?
Я искренне считаю, что эндаумент, как ресурс, крайне полезен для социума. Грубо говоря, это некая копилка, в которую скидываются все, у кого есть возможность. Сама копилка не разбивается, её передают ответственному человеку, который зарабатывает, вкладывая содержимое копилки в разные финансовые инструменты. Заработанные средства потом могут быть направлены на те цели, которые изберет организация, которая этим фондом владеет.
Университетские фонды целевых капиталов, как институт, зародились в Америке, Великобритании. Сейчас эндаументы Стэнфорда, MIT, Гарварда вообще несопоставимы по размерам с фондами в России. Там речь идёт о десятках миллиардов долларов и чаще всего поступления в эти эндаументы исторически складывались именно из отношений с выпускниками, потому что в образовательной, университетской культуре там выпускник начинает жертвовать своему институту чуть ли не с начала учёбы: по чуть-чуть по $50 по $100. А когда выпускники добиваются значимых успехов, у них тоже в правилах хорошего тона какую-то часть от той прибыли, которую они получили, отдать альма-матер для развития. Например, мэр Нью-Йорка г-н Блумберг за время обучения и по 2019 год своему университету пожертвовал в общей сложности миллиард долларов. Он перечислял их на строительство новых корпусов, лабораторий, финансирование новых исследований. Безусловно, университетам нужны эндаументы. Иначе Стэнфорд не был бы Стэнфордом.
В России очень мало людей знают что такое эндаумент. Зачем, предположим, физику знать про эндаумент?
В 90% случаев доход от эндаументов университеты направляют на поддержку юных дарований. Это могут быть именные стипендии, покупка дополнительного оборудования и прочее. Кроме того, университетский эндаумент подразумевает еще некую такую страховку от недофинансирования. Мы же все прекрасно понимаем, что вузы – это бюджетные организации и ежегодно выделяется, допустим, 100 условных единиц на его деятельность. Доход от эндаумента может составить ещё 10-15 единиц сверху. Тем самым университет получает возможность перекрыть какую-то недостачу, которая может образоваться ввиду изменения экономической ситуации.
Давай поговорим про размер. В российском контексте всё чаще звучит такой ориентир: размер эндаумента должен быть сопоставим годовому бюджету университета и тогда он будет более-менее заметен. На твой взгляд, насколько эта оценка справедлива?
Я бы даже, наверное, увеличил объемы, которые нужны с точки зрения «заметности». Объясню почему. Средний прирост дохода, который генерирует управляющая компания, составляет от 7 до 11%. То есть вы положили, предположим, 100 миллионов, а в конце года вы заработали всего от 7 до 11 миллионов. Соответственно, вы можете только эти деньги использовать. С моей точки зрения, вот эти проценты и должны быть сопоставимы о средствами, которые получает университет от государства ежегодно.
Взять хотя бы Сколтех. В январе 2012, когда было принято решение о формировании фонда целевого капитала, его предполагаемый размер был 30 миллиардов рублей. Доход от него должен направляться на развитие экосистемы и инфраструктуры института и по размеру быть даже больше, чем годовой бюджет института.
А как сформировался эндаумент Сколтеха? Потому что, как мы знаем, это самый большой на данный момент университетский эндаумент в России с активами более 5-ти млрд. рублей.
В январе 2012 г. было издано поручение Президента Российской Федерации Д.А. Медведева о формировании фонда целевого капитала для технологического вуза, основной задачей которого является прорывная инновационная деятельность. Сколтех создавался сотрудничестве с Массачусетским технологическим институтом, который был одним из трёх столпов создания Кремниевой долины. Чтобы придать дополнительный вес и стимул этой инициативе, в том числе социальный, необходимо было привлечь крупных игроков рынка. Согласно поручению, все госкомпании страны должны были в течение нескольких лет перечислять небольшую долю прибыли, от 0,5 до 1 % в фонд целевого капитала Сколтеха.
Тогда многие компании хотели, да и до сих пор хотят, участвовать в таком научно-технологическом прорывном проекте, который позволяет аккумулировать экспертизу почти 45 стран мира, собрать лучших учёных, талантливых студентов. И компании с удовольствием в этой инициативе участвовали. Потом, правда, это постановление утратило силу, и ежегодные перечисления прекратились. Но надо сказать, что многие компании участвовали и участвуют до сих пор в этой истории и без всяких поручений.
Все-таки каким образом компании соглашаются на крупный вклад?
Фандрайзинг у нас это чаще GR история, а иногда речь и про PR. Это либо обязательная тема, и реализуется она в рамках какой-либо активности с административным ресурсом. Или же компания понимает, что хочет закрепиться на рынке, находит сильного игрока и за счет этой коллаборации возникают полезные для неё инфоповоды. Ну и конечно же, важны личные взаимоотношения руководителей, членов попечительского совета, акционеров и так далее. В Сколтехе, представители компаний, которые сделали крупный вклад в эндаумент, входят в попечительский совет. Это даёт им право решать вопрос о распределении дохода. Таким образом финансируются научные программы, представляющие интерес для этой компании, либо иные программы, которые компания посчитает важными, в том числе в контексте своей социальной миссии.
Расскажи, пожалуйста, как ты попал в сферу эндаументов, закончив МИФИ? Что тебя к ней привело и почему так получилось?
Я в свое время принял участие в некоторых кадровых проектах. В частности, мы занимались разработкой системы эффективной оценки менеджмента и её интеграцией в госуправление. Возможно, эта работа послужила причиной того, что меня пригласили в команду Фонда Сколково, которая в те времена состояла из 3-4-х человек. Это было самое начало пути, мы обсуждали как выстраивать модель работы фонда. Я тогда учился на 4-ом курсе очно на бюджете и приходилось всё это совмещать по мере сил. Я согласился на позицию бизнес-аналитика. Мне было интересно разобраться в том, что это за фонд и что это за идея. Когда мы создавали первые наброски архитектуры фонда, уже тогда было понятно, что идея прорывная. К сожалению, любые идеи обрастают впоследствии разными пиар-историями. Но, в общем и целом, я искренне считаю, что Фонд Сколково и Сколтех сослужили очень хорошую службу и нашей стране в целом, и науке, а также стартаперскому и венчурному движению. У людей появилась точка притяжения, это очень важно.
В Фонде Сколково я проработал какое-то время, а потом ушёл, потом вернулся уже в Сколтех. Занимался развитием связей с инвесторами, потом это переросло в PR, GR, потом в фандрайзинг и потом в итоге завершилось назначением директором фонда целевого капитала. Путь абсолютно не запланированный, не знаю какой человек может запланировать в России стать директором эндаумен фонда (смеётся), но это очень интересно и здорово. Я считаю, в плане поддержки образования, за эндаумент-фондами будущее, потому что это очень классно экстраполлируемая история, в том числе в региональном масштабе.
Вообще надо сказать что рынок целевых капиталов в России не так сильно развит и университетов с эндаументами больше миллиарда можно по пальцам пересчитать. Это, фактически, Сколтех – 5 млрд. руб., Европейский университет в Санкт-Петербурге — 3 миллиарда, МГИМО — 2 миллиарда, ВШЭ — 1,5 миллиарда и ещё СПбГУ. Плюс наверное 10-15 университетов с эндаументами свыше 100 миллионов рублей. По последним данным всего 100 университетов имеют эндаументы, а всего в России более 600 университетов. Почему такой слабый прогресс? Ведь право создавать эндаументы у наших университетов появилось уже 15 лет назад.
Отвечая на этот вопрос, я бы сделал акцент на трёх составляющих. Первое: так же как и во всем мире, деньги в эндаумент очень часто приносят попечители за счет своих связей, и работа попечительского совета очень важна. В российских университетах этому практически совсем не уделяется внимание. Второе: федеральный закон, регулирующий деятельность целевых капиталов, достаточно консервативен. Он не позволяет вкладывать деньги эндаументов во многие инструменты, которые могли бы приносить прибыль, но при этом являются рисковыми. В США, например, активы эндаументов – это акции Apple, Google, Tesla, и даже IPO истории, когда вложения могут утраиваться или удесятеряться. И, наконец, третье: если бы российские университеты умели коммерциализировать свою деятельность таким образом, чтобы инноваторы, которые рождаются внутри университета и вокруг него, часть прибыли передавали в университетский эндаумент, это бы сильно изменило ситуацию.
Мне кажется ещё играет роль недостаток мотивации. У ректоров, в большинстве случаев, возникает соблазн принять деньги на текущее финансирование и потратить их сейчас, получив хоть и краткосрочный, но очень весомый эффект. Согласись, что для того, чтобы направить деньги в эндаумент и ждать очень долго пока это все как-то заработает, нужно быть большим фанатом этой модели.
Здесь вспоминается Рубен Варданян, один из самых сильных экономистов и визионеров нашего времени. В одной из своих статей он сказал, что в России короткий горизонт планирования, все ограничивают свою стратегию 4-5-ю годами, а это губительно для многих фундаментальных вещей. То есть, когда вы ставите себе задачу быстро показать результат, это не всегда является рациональным решением. Сейчас мир очень быстро меняется, и вы никогда не знаете что будет завтра. Вот если бы у нас получилось изменить этот менталитет горизонта планирования, многое бы могло пойти по другому сценарию.
Еще один важный момент с точки зрения наполнения университетских эндаументов, это клубы выпускников. Ведь такие клубы – это не столько про отличительный значок на груди, сколько про взаимопомощь. Когда люди образуют некое общество с едиными корнями и продолжают друг другу помогать во взрослой жизни и в серьезных проектах, возникает синергия, увеличивается чувство благодарности к альма матер, которая их связала. Именно эти совместные проекты выпускников могут становится источником пополнения эндаумент-фондов. Подобные традиции надо взращивать и развивать.
А на какие цели ты, как выпускник, готов был бы сделать вклад в эндаумент фонд? В МИФИ сейчас небольшой фонд: на данный момент 30 миллионов рублей и в нём два целевых капитала – на поддержку исследований молодых учёных и на финансирование творческих и спортивных инициатив студентов. Тебе какая больше идея нравится?
Честно говоря, мне нравится вторая идея. Я думаю, что не развивая настоящие «хотелки» ребят, «технарей», не получится им дать полностью раскрыться. И в целом это очень мотивирует, когда твои предложения слышат, и дают тебе их реализовывать. Научная составляющая очень важна, но ее всегда будут поддерживать. Для того, чтобы у человека были силы на научную составляющую, он должен понимать, что слышат не только его результаты, но и его желания.
